Сюда приходят замерзшие, грязные и голодные. Жизнь приюта без романтики

Что посеешь…

«АП» приехала сюда накануне Крещения, в морозы, когда «Дом» под завязку. Свободных мест нет, то и дело приходится ставить дополнительные кровати для новичков.

Нас встречает отец Алексий Осадчий. На служение в староглушинский храм Святого Пророка, Предтечи и Крестителя Иоанна он прибыл два года назад по благословению священноначалия. В своей жизни «до» батюшка успел поработать аппаратчиком химпроизводства на «Коксохиме», строителем, администратором в торговой сети «Мария-Ра», вырастить с женой Еленой детей Любу и Федора, стать дедом. Как добропорядочный прихожанин Вознесенского храма в Заринске, он помогал священникам в качестве пономаря. Но однажды отец Андрей Ушаков сказал ему: «Надо поговорить». Предложения принять приход в Староглушинке будущий пастырь душ человеческих не ожидал – слишком резким был этот поворот судьбы. Попросил, конечно, время на раздумье, уже понимая, что с Высшей волей спорить не будет.

– С тех пор мое дело – учиться понимать ее правильно, – улыбается в окладистую бородку отец Алексий. – Хотя, если честно, этой дорогой я пошел вслед за сыном Федором, слушателем духовной семинарии, и женой Еленой, которая в одночасье стала матушкой. Ее трудами я уверовал.

Среди сорока без малого насельников (так жильцов приюта называют по монастырскому уставу) только четыре дамы, которым сильно за пятьдесят, остальные – мужчины. Изначально приют давал людям кров не разделяя их по гендерному признаку. Но то и дело на почве ревности между ухажерами вспыхивали потасовки. «Если драка завязалась, не проповеди читать надо, а разнимать», – справедливо замечает отец Алексий. Словом, теперь приюты принято делить на женские и мужские.

Сама тема поддержки людей асоциальных, живущих вне законов общества, связана со многими нравственными проблемами. Сам виноват? Да, самое простое – бросить этот булыжник в спину пьяному, плохо пахнущему бомжу. Куда сложнее дать ему возможность вспомнить свою человеческую природу.

– Всех изначально жалко. Они приходят или их привозят замерзшими, голодными, часто в неадекватном состоянии, – рассказывает о своих подопечных отец Алексий. – Асоциальный образ жизни предполагает наличие болезней и паразитов – лечим, боремся. В помощи заблудшим и состоит суть служения людям. Первое время, если честно, мне было очень трудно сформулировать собственное отношение к этим людям. С одной стороны, сложно понять, как могут взрослые дети выгнать на улицу старых родителей, а с другой – ничего не происходит просто так. Чтобы разобраться, нужно выслушать обе стороны. Мы же слышим только одну из версий. Пожив некоторое время в приюте, иные насельники показывают свой характер, и начинаешь понимать, почему не пожилось им в семьях-то. Мы имеем дело с проблемами семейного воспитания. Что посеешь, то и пожнешь, ничего нового.

«Диктофона не хватит»

По большому счету история насельников – одна на всех. Были когда-то у каждого из них дом, семья, работа, да только сплыли неведомо куда. Люди, не готовые откровенничать, отворачиваются, закрывают лица, а то и вовсе уходят. Как сказала одна из женщин: «Прошлое у нас такое, что хвастать нечем…» Сколько ей лет, сказать трудно. Скорее всего, до срока превратилась в старуху, чья судьба читается в глубоких морщинах, мешках под глазами да руках, исписанных наколками. Но есть и те, кто не прочь рассказать о себе. И от сюжетов этих наивных не по возрасту рассказчиков просто в ступор впадаешь.

Надежда Мартынова жила в доме мужа на станции Бешенцево, работала дояркой, растила дочерей. Когда супруг пять лет назад умер, его родня выгнала женщину на улицу. Какое-то время, по ее словам, «болталась между небом и землей», в морозы перебивалась у сестры в Заринске. Но осталась-таки на улице. В приют ее, уже замерзающую, привезли месяц назад сотрудники МЧС. Здесь женщину выходили, отогрели, подлечили. Из рассказа Надежды Петровны получается, что взрослые ее дочери Светлана и Наталья, вполне благополучные, не знают о местонахождении мамы. Но тут же собеседница проговаривается: «Не поддерживают дочки связь со мной и вряд ли к себе заберут – зятья не позволят».

Сергей Плотников, отрекомендовавшийся журналистом, приехал в приют сам две недели назад. Работал некогда заместителем редактора городской газеты в Славгороде, в последнее время жил в Барнауле с дочерью и внуками в однокомнатной квартире на ВРЗ. Но… поругались родные люди, и он ушел. 

– У дочки двое ребятишек, пусть живут, им и без меня тесно. Свои проблемы решу сам. Я же районщик с двадцатилетним стажем, знакомых редакторов у меня много, кто-нибудь да возьмёт на работу, – не то себя, не то нас убеждает Сергей.

Те, кто отдыхал в здравнице «Ая», возможно, запомнили улыбчивого повара-кондитера Владимира Лучина. Полгода назад сгорел его дом, парень остался без жилья, и добрые люди помогли ему перебраться в приют.

Андрей Дорофеев показал настоящий мастер-класс по литью церковных свечей. Раньше парень работал автослесарем, жил с родителями в краевой столице. Когда умер отец, запил и, как многие пьющие люди, стал легкой жертвой «черного риелтора». Нет теперь у Андрея ни денег, ни жилья. Риелтор отбывает наказание в местах не столь отдаленных, а сам он уже два года живет в приюте. Операции по производству свечей несложные. Смазать форму подсолнечным маслом, чтобы воск не прилипал, проложить хлопчатобумажную нить – фитиль, залить пустоты горячим воском, подогреваемым на плите в обычном чайнике. Воск сюда везут из окрестных храмов, сырье – огарки свечей, которые православный люд ставит за здравие и за упокой близких.

Антон Гинтов пять лет назад «прославился» на весь край. Молодого электромонтажника из Заринска покусала бродячая собака. Кровопотеря была большой, на морозе это почти в 100% случаев означает обморожение. Пальцы врачам спасти от гангрены не удалось, пришлось их ампутировать, работать как прежде Антон уже не мог. «С женой развелись по взаимному согласию, не из-за безденежья. У меня тяжелый характер, а после операции еще тяжелее стал. Теперь в «Доме» учусь жить заново», – буднично сообщает о себе собеседник.

– У вас диктофона не хватит, чтобы записать всю мою судьбу, – попыхивая беломориной, делает гордое заявление Александр Кормяков. – Я в рыбном цехе работал в Барнауле, с женой жил, да нажился. По-русски говоря, она меня выставила. Квартира-то ей принадлежала. В приюте с самого его открытия. И не жалуюсь. Что поручат, то и делаю.

– А если жена предложит помириться?

– Нет. Не хочу снова на те же грабли наступать. Может, я и идиот, но гордый.

Не зарекайся

Приют открылся четыре года назад стараниями настоятеля храма отца Андрея Ушакова на средства гранта «Православная инициатива». «Дом» – одно из целого ряда подобных богоугодных заведений, государственных и частных. Близко Заринск и краевая столица, но Староглушинка кажется невероятно далекой. Оттого ли, что снега надежно укрыли «Дом» в белом своем безмолвии от чужих глаз, или из-за малости села – зимой и полутораста человек не наберется, летом побольше за счет дачников. У местных уже примета есть: если по единственной дороге, ведущей сюда, бредет в их сторону путник, жди пополнения у насельников. «Дом» сотрудничает с миграционным и пенсионным ведомствами, полицией, соцзащитой и администрацией района. Если у человека нет документов и пенсии, его направляют сюда, а тем временем помогают оформлять все необходимые бумаги.

Один из корпусов размещается в здании бывшей сельской школы. Приют делит его с сельской библиотекой и ФАПом, услугами которых пользуются и староглушинцы, и насельники.

Болящие, инвалиды здесь на полном пансионе, «живут потихонечку», как говорит отец Алексий. Здоровые занимаются хозяйством, чтобы обеспечить братию всем необходимым, держат поросят, овец, коров. Котельная своя, и с топливом нет проблем, благо в местном лесничестве еще по осени дали добро на сбор валежника. Сотрудники НИИ садоводства им. Лисавенко пожертвовали приюту саженцы яблонь и груш, они зимуют вторую зиму и скоро, даст бог, заплодоносят. Большой огород дает овощи. Есть трактор – подарок благотворителей. Не хватает лишь навесного оборудования для обработки земли, которой у прихода вдоволь. В ближайших планах – сеять и кормовые культуры, чтобы не тратиться на закуп кормов для скотины. Вот тогда оно понадобится, и приют с радостью принял бы в дар навесы к «Беларусу», старые, списанные – не важно, лишь бы в рабочем состоянии.

Пока повар Татьяна Котляренко колдует над обедом (суп, картофельное пюре с тефтелями, блины и чай), соцработник Елена Кайгородова объясняет, откуда у двух слабых женщин берутся силы каждый день, включая выходные, приходить на работу в приют. По линии соцзащиты в Староглушинке у нее семь подопечных пенсионеров. Казалось бы, достаточная нагрузка. Но Елена Викторовна говорит о материях высоких, понятных не всякому обывателю:

– Вот верите, нет: смотрела со стороны на приют и душа сюда тянулась. Я молилась Николаю Чудотворцу, чтобы он позволил реализовать себя здесь. Он услышал, теперь я работаю в «Доме». Первое время с работы в слезах возвращалась, так жаль было убогих и болящих. Как сердце выдержало – не знаю. Но привыкла. Может, потому, что у самой было трудное детство, чувствую себя здесь как рыба в воде. Люблю свою работу, этих людей и никого не осуждаю. Ведь ни один из них еще пять лет назад не предполагал, что станет изгоем так называемого приличного общества. От сумы и от тюрьмы не зарекайся, слышали небось?

Простое и правильное

Нет смысла романтизировать жизнь приюта. Почти у всех насельников – алкогольное прошлое со всеми вытекающими бедами. В «Доме» сухой закон. Это первое, о чем предупреждают человека при приеме. Нарушение его влечет за собой исключение из общины. Но зависимость побороть сложно, иначе не случилось бы со всеми этими людьми того, что случилось. По словам священника Алексия, его и мужчин-охранников обмануть можно. Женщину – никогда, она «третьим глазом» видит, когда новичок что-то удумал. «Загоношились» – так не сговариваясь сотрудницы приюта определяют, что кто-то из подопечных принес водку или самогон. «Сдаются» нарушители сами, без вмешательства охранников, и сдают добровольно, да еще и наблюдают при этом, как алкоголь сливается в канализацию. Братия, та, что со стажем, знает: у Татьяны с Еленой «чуйка» на «тайники», и даже не пытается уже…

– Когда они к нам попадают замерзшие, грязные, голодные, то подписывают не глядя договор с пунктом о сухом законе. Отогревшись, пробуют, конечно, вернуться к старым привычкам, но не тут-то было. С этим у нас строго, – констатируют женщины.

Для многих обитателей «Дом» стал первым настоящим домом в жизни. В маленьком селе все на виду. Выполняя послушания, обихаживая территорию приюта, помогая одиноким пенсионерам Староглушинки дров наколоть или усадьбу от снега очистить, насельники и впрямь меняются, стараются исправить в своей биографии хотя бы то, что можно исправить. Прощаясь с Еленой Кайгородовой, мы надеялись, что репортаж она завершит на этой высокой ноте. Но финал оказался ненапыщенным, обыденным и потому, наверное, самым правильным:

– Если возможно, напишите, что приюту «Дом» нужна машина, чтобы больных в Заринскую ЦРБ возить. Сейчас муж мой Сергей, когда может, делает это на нашей семейной «семерке». Но не справляемся, если честно. А вдруг откликнется кто-то из меценатов, поможет с транспортом, пусть стареньким, но на ходу...