Об иконе преподобного Андрея Рублева «Троица»

Икона Святой Троицы, написанная прп. Андреем Рублёвым в XV веке, Государственная Третьяковская галерея. Москва.

В праздник Святой Пятидесятницы невозможно не погрузиться в созерцание одной из самых таинственных и прекрасных икон преподобного Андрея Рублева «ТРОИЦА». Ее создание было неразрывно связано с именем преподобного Сергия Радонежского, всю свою жизнь призывавшего к нравственной сплоченности русских людей.

Протопресвитер Борис Бобринский в труде Тайна Пресвятой Троицы  указывал на актуальность рождения иконы: «В истерзанной русской земле XIV века, когда страна была опустошена татарскими набегами, скит Святой Троицы, созданный преподобным Сергием Радонежским, имел огромное влияние: в нём сердца находили мир, «дабы созерцанием Пресвятой Троицы был побежден страх перед зловредной ненавистью мира сего» («Житие преподобного Сергия»)».

Для нас прикосновение к тайнам этой иконы остается не только актуальной по некоторому сходству современной политической ситуации на территории православной Руси с прошлыми бедами, но и принесет каждому несомненную духовную пользу.

Высказываясь о значении иконы «Троица» и профессор философии Евгений Николаевич Трубецкой (1863-1920), и свящ. Павел Флоренский (1882-1937) выражают согласованное мнение как об идеальном выражении заветной мысли прп. Сергия Радонежского.

П.А. Флоренский в своей статье «Троице-Сергиева Лавра и Россия», напеча­танной через год после последней лекции Е.Н. Трубецкого, в полемически заостренной форме утверждал, что «Троица» Рублева яв­ляется не столько творением художника, сколько воплощенной средствами живописи мечтой «печальника земли Русской». Для уяснения смысла этого утверждения предлагаем к прочтению отрывок из лекции Е.Н. Трубецкого «Россия в ее иконе». 

Они являются к святому и разом кричат: «Уйди, уйди из места сего! Чего ищешь в этой пустыне? Ужели ты не боишься умереть с голода, либо от зверей, или от разбойников и душегубцев!»

Но молитва, отгоняя бесов, укрощает хаос и, побеждая ад, восстановляет на земле тот мир человека и твари, который предшество­вал грехопадению. Из тех зверей один, медведь, взял в обычай приходить к преподоб­ному. Увидел преподобный, что не злобы ради приходит к нему зверь, но чтобы полу­чить что-либо из его пищи, и выносил ему кусок из своего хлеба, полагая его на пень или на колоду. А когда не хватало хлеба, голодали оба – и святой, и зверь; иногда же святой отдавал свой последний кусок и голодал, «чтобы не оскорбить зверя». Говоря об этом послушном отношении зверей к святому, ученик его Епифаний замечает: «И пусть никто этому не удивляется, зная наверное, что когда в каком человеке живет Бог и почивает Дух Святой, то все ему покорно, как и сначала первозданному Адаму, до преступления заповеди Божией, когда он также один жил в пустыне, все было по­корно».

Эта страница жития св. Сергия, как и многие другие, подобные, представляет собою ключ к пониманию художествен­ных замыслов иконописи XV в.

Вселенная как мир всей твари, человечество, собранное вокруг Христа и Богоматери, тварь, собранная вокруг человека в надежде на восстановление нарушенного строя и лада, – вот та общая заветная мысль русского пустынножительства и русской иконо­писи, которая противополагается и вою зверей, и стражам бесовским, и зверообразному человечеству. Мысль, унаследованная от прошлого, входящая в многовековое церковное предание. В России мы находим ее уже в памятниках XIII в.; но никогда русская рели­гиозная мысль не выражала ее в образах столь прекрасных и глубоких, как русская ико­нопись XV в.

Тождество той религиозной мысли, которая одинаково одушевляла и русских подвиж­ников, и русских иконописцев того времени, обнаруживается в особенности в одном ярком примере. Это престольная икона Троицкого собора Троице-Сергиевой Лавры – образ Живоначальной Троицы, написанный около 1408 г. знаменитым Андреем Руб­левым «в похвалу» прп. Сергию, всего через семнадцать лет после его кон­чины, по приказанию ученика его – прп. Никона.

В иконе выражена основная мысль всего иноческого служения преподобного. О чем говорят эти грациозно склонен­ные книзу головы трех ангелов и руки, посылающие благословение на землю? И отчего их как бы снисходящие к чему-то низлежащему любвеобильные взоры полны глубокой, возвышенной печали? Глядя на них, становится очевидным, что они выражают слова первосвященнической молитвы Христовой, где мысль о Святой Троице сочетается с пе­чалью о томящихся внизу людях. «Я уже не в мире, но они в мире, а Я к Тебе иду. Отче Святый! соблюди их во имя Твое, тех, которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы» (Ин. 17, 11).

Это – та самая мысль, которая руководила св. Сергием, когда он поставил собор Святой Троицы в лесной пустыне, где выли волки. Он молился, чтобы этот зверообразный, разделенный ненавистью мир преисполнился той любовью, которая царствует в Предвечном Совете Живоначальной Троицы. А Андрей Рублев явил в красках эту молитву, выразившую и печаль, и надежду св. Сергия о России».

Проф. Е.Н. Трубецкой «Россия в ее иконе» (из § III)

Множество искусствоведческих и богословских трактатов написано о толковании этой иконы. Но ее тайна вряд ли может быть разгадана. Приведем одно из мнений о трактовке иконы: «Центральная фигура не отличается более от двух других ни величиной, ни значением. Авраам и Сарра исчезают с изображения. Все детали окружения сводятся к минимуму, чтобы стать лишь символами вечной Трапезы. В «Троице» Андрея Рублева круг бесконечной нежности Троих открывается зрителю, которого образ приобщает к участию в Божественной Трапезе, вводя его в священное пространство, в самую сердцевину Божественного гостеприимства.

Бесполезно пытаться определить, какой ангел изображает одно или другое Божественное Лицо, поскольку образ этот не является «иконой Троицы» в строгом смысле этого слова. В подлинном иконографическом предании никогда не изображают ни Отца, ни Духа в человеческом облике, ибо они не воплощены, не вочеловечились и потому не изобразимы. Икона эта имеет особый статус, она символична, так как она изображает ветхозаветный образ пришествия Христа, в Котором почивают в полноте и Отец и Дух» (свящ. Борис Бобринский). 

Приводим вам выдержку из статьи «Праздник и иконы Пятидесятницы» профессора Леонида Александровича Успенского (1902 -1987) , опубликованной в 1957 году. Автор являлся выдающимся иконописцем, создателем концепции «Богословие иконы», выраженной в его научных трудах.  

Отличает эту икону от других и основная форма ее композиции — круг. Проходя по верхней части нимба среднего ангела и обрезая частично внизу подножия, круг этот включает в себя все три фигуры, едва заметно проступая в их очертаниях.

Такая композиция Троицы встречается и раньше, но лишь на панагиях, маленьких круглых иконах и на донышках священных сосудов. Однако там эта композиция обусловлена самой формой предмета и отсутствием свободного места, а не догматической мыслью. Поместив фигуры ангелов в круг, преп. Андрей объединил их в одном общем, плавном и скользящем движении по линии круга. Благодаря этому центральный ангел, хотя и выше других, не подавляет их и не господствует над ними.

И все же, «куда бы мы ни обращали наш взор, всюду мы находим отголоски основной круговой мелодии, линейные соответствия, формы, возникающие из других форм или служащие их зеркальным отражением, линии, влекущие за грани круга или сплетающиеся в его середине, - невыразимое словами, но чарующее глаз симфоническое богатство форм, объемов, линий и цветовых пятен».

В иконе преп. Андрея — и действие, выраженное в жестах, и общение, выраженное в наклонах голов и поворотах фигур, и неподвижный, безмолвный покой. Эта внутренняя жизнь, объединяющая три заключенные в круг фигуры и сообщающаяся тому, что их окружает, раскрывает всю неисчерпаемую глубину этого образа. Он как бы повторяет слова св. Дионисия Ареопагита, по толкованию которого «круговое движение означает тождество и одновременно обладание средним и конечным, того, что содержит, и того, что содержится, а также и возвращение к нему того, что от него исходит». Если наклон голов и фигур двух ангелов, направленных в сторону третьего, объединяет их между собой, то жесты рук их направлены к стоящей на белом столе, как на престоле, евхаристической чаше с головой жертвенного животного. Прообразуя добровольную жертву Сына Божия, она стягивает движения рук ангелов, указывая на единство воли и действия заключившей завет с Авраамом святой Троицы.

Почти одинаковые лики и фигуры ангелов, подчеркивая единство природы трех божественных ипостасей, в то же время указывают на то, что икона эта ни в коем случае не претендует изобразить конкретно каждое лицо св. Троицы. Это та же историческая сцена (хотя и со сведенным к минимуму историческим аспектом), которая в проявлении троичного действия в мире, божественной икономии, символически раскрывает единство и троичность божества. Поэтому, при единообразии ангелов, они не обезличены и у каждого из них определенно выражены его свойства в отношении действия его в мире.

Ангелы помещены на иконе в порядке Символа веры, слева направо: верую в Бога Отца, Сына и Духа Святого. Полной неописуемости первой ипостаси, которой и в Символе веры посвящены лишь немногие и сдержанные выражения, соответствует неопределенность и сдержанность расцветки верхней одежды левого ангела (нежно-розовый плащ с коричневыми и сине-зеленоватыми рефлексами).

Пространному по сравнению с другими и точному изложению в Символе о второй ипостаси соответствуют четкость и ясность цветов среднего ангела, одежда которого имеет обычные цвета воплотившего Сына Божия (пурпуровый хитон и синий плащ). Наконец, главный цвет третьего ангела — зеленый. По толкованию св. Дионисия Ареопагита, он означает «молодое, находящееся в полноте сил», что определенно указываем на свойства все обновляющего и возрождающего к новой жизни третьего лица св. Троицы.

Тонко прочувствованная гармония красочных взаимоотношений иконы Троицы преп. Андрея составляет одно из главных ее очарований. Особенно поражает необычайной силы и чистоты васильковый синий цвет плаща среднего ангела в сочетании с золотистыми, цвета спелой ржи, крыльями. Четкой и ясной цветовой характеристике среднего ангела противопоставлены мягкие цвета двух других ангелов; но и в них врываются, сияя как драгоценные камни, яркие пятна синего. Объединяя в цветовом отношении все три фигуры, он как бы указывает, в свою очередь, на единство природы лиц св. Троицы и придает всей иконе спокойную и ясную радость.

Таким образом, и в красочных сочетаниях этой иконы звучит та же жизнь, которой проникнуты ее образы, формы и линии. «Здесь есть и выделение центра, и цветовые контрасты, и равновесие частей, и дополнительные цвета, и постепенные переходы, уводящие глаз от насыщенного цвета к мерцанию золота, и надо всем этим сияние спокойного, как безоблачное небо, чистого голубца». Эту икону, с ее неисчерпаемым содержанием, гармонически уравновешенной композицией, величаво спокойными фигурами ангелов, легкими, по-летнему радостными красками, мог создать только человек, унявший в душе тревоги и сомнения и просвещенный светом боговедения».

Источник: правмир

В заключении предлагаем вам еще две публикации об иконе «Троица» святого Андрея Рублева, различающиеся по методу изучения иконы:

• Богословие ви́дения. Икона Пресвятой Троицы преподобного Андрея Рублева 

• Созерцая «Троицу». Икона Андрея Рублева. Самое известное и таинственное изображение Бога в истории иконописи

Храм Живоначальной Троицы г. Барнаула

Чин освящение храма Живоначальной Троицы 15 июня 2019 г. совершил митрополит Сергий

Мозаичная икона Троицы на фасаде храма